Здравствуйте, в этой статье мы постараемся ответить на вопрос: «ТОП 5 самых страшных тюрем Республики Беларусь». Если у Вас нет времени на чтение или статья не полностью решает Вашу проблему, можете получить онлайн консультацию квалифицированного юриста в форме ниже.
Возле РУВД нас построили лицом к стене, переписали имена, фамилии, места работы. Матерям читали нотации: зачем шла на пикет, если дома дети? Доводы о том, что пикета не было, здесь и далее не принимались.
Горячая вода в камерах на Окрестина чертовски облегчала жизнь: верхнюю часть тела мы мыли над раковиной, нижнюю — из бутылки над унитазом. В Жодино, где горячая вода технически не предусмотрена, мылись холодной или клали бутылки на ночь на батарею. Ко всему этому было довольно легко привыкнуть.
Но к чему я так и не привыкла за 15 суток, так это к туалету открытого типа. Если на Окрестина туалет был отгорожен невысокими простенками, то в Жодино одна из перегородок отсутствовала, а другая заслоняла человека едва выше пояса. Чтобы создать иллюзию приватности, мы завешивали туалет простыней. А еще отворачивали вентиль слива, чтобы замаскировать неподобающие звуки. Но сложнее всего было в Могилеве, где слив в нашей камере вообще не работал и смывать приходилось из пластиковой бутылки.
Все это, впрочем, не так страшно. Моя сокамерница Яна (имя изменено), фотомодель по роду занятий, не жаловалась ни на что, кроме отсутствия зеркала. Лишь слегка взгрустнула, когда в передаче не оказалось ни патчей для глаз, ни масок для лица.
В общем, вам понравится на «сутках», если вы:
- экстраверт;
- наслаждаетесь, путешествуя плацкартом;
- в детстве любили отдыхать в лагерях и лежать в больницах;
- обожаете походы;
- не чувствуете потребности в движениях и часто забываете поесть;
- цените впечатления выше комфорта.
«Приезжали тренироваться на нас»
С медициной постоянные проблемы. От всех болезней одна таблетка — аспирин. Не знаю, что должно произойти, чтобы тебя положили в медсанчасть. Единственное, что всегда соблюдается — флюорография, ее делают раз в полгода. Я помню только одного человека, который заболел туберкулезом.
Зубной врач приезжает два раза в неделю, но попасть к нему нереально: большая очередь. Я ждал приема год и два месяца. Большинство стоматологов — практиканты, которые приезжали тренироваться на нас, поэтому и лечение не на высшем уровне. Он поставит пломбу, а она вывалится через день, или не подпилит пломбу как положено, и нормально есть уже невозможно. Некоторым зубы не те вырывали.
Местный врач — из военных, «ДИНовский». Он не заинтересован, чтобы заключенные болели, это же бесплатная рабочая сила. Приходишь в медпункт с температурой, а тебе говорят: «Иди работай». Трудно достучаться до врача, такое ощущение, что ему нет дела до больных, а ты ходишь к нему и надоедаешь. Но и к нему тоже очередь, просто так не попадешь: если температура, то сначала запишись на прием, сходи на работу, и только потом попадешь к врачу. Но если кому-то понадобилась срочная медицинская помощь с госпитализацией, то, конечно, вывозят в Ивацевичскую больницу.
Странное дело: при таком некачественном медицинском обслуживании витамины передавать не разрешают. Надо иметь серьезные проблемы со здоровьем или хронические заболевания, чтобы родственникам разрешили передать бандероль с витаминами. Я просил, чтобы хотя бы рыбий жир разрешили передать, но получал ответ: «Ты все витамины получаешь в столовой».
На территории работает психолог, у него свой кабинет. Если цензор в письме увидит что-то, что его смутит, он передает эти данные психологу, а тот уже вызывает на беседу и спрашивает, что случилось. Отдельно он работает с теми, кто совершает суицид. Он хорошо выполняет работу, поможет в трудной ситуации, с ним всегда находишь общий язык.
В камере нет посуды, столовых приборов. Все это заключенные собирают. Выдают только матрац, одеяло, две простыни, наволочку и железную кружку. По мере развития геймплея* игрок обрастает инвентарем.
* Геймплей (англ. gameplay), — компонент компьютерной игры, отвечающий за интерактивное взаимодействие игры и игрока — Прим. Hrodna.life.
Первые сутки в тюрьме проходят в отдельной камере в «карантине» в «американке». За это время решают, куда тебя определить, составляют личную карточку, водят на дактилоскопию, фотографируют.
Американка — отдельный корпус гродненской тюрьмы. Построен по принципу американских тюрем, с единым атриумом на три этажа. В него выходят камеры, вместо коридора — балкончики. На каждом этаже натянуты сетки. Сейчас, из-за коронавируса, натянуты еще и пленки, якобы, чтобы не циркулировал воздух. Внутри — кованные старинные лестницы.
Подняться в хату — перейти из «карантина» в обычную камеру.
«Американка» была то пустая, то горели все окна — значит, были большие задержания. Именно во время протестов из второго этажа, где было СИЗО, сделали временный ИВС — в ИВС при РОВД мест не хватало. Каждые выходные мы ждали, что будет что-то слышно [протесты — прим. Hrodna.life], но ничего не было. Хотя в тюрьму можно докричаться. Днем в камере шумно, а после отбоя, в 22:30−23.00, хорошо слышно, что происходит снаружи. Когда люди освобождаются, договариваются и запускают фейерверки, чтобы внутри слышали. Из окон некоторых камер можно видеть город.
Сделанные в тюрьме веревки с «крысами», шнурки, вставленные в обувь, надзиратели не забирают. Если найдут просто лежащие веревки — заберут. Раньше их делали из трикотажных свитеров, которые расплетали на пряжу и свивали. Сейчас — из полипропиленовых пакетов, в которых передают передачи. Вес пакетов в передачах не учитывается. Из одного пакета выходит четыре метра веревки. Его разрезают, чтобы получилось длинное полотно. Потом скручивают с двух краев в трубочку, перекручивают ее вокруг своей оси, привязывают к чему-то и вытягивают, удлиняя и уплотняя полимер, закручивают больше. Веревки нужны постоянно — для «крысы», сушки белья, шнурков.
Это процесс социального научения — ты видишь технологию и передаешь ее дальше. В тюрьме нужно заниматься ерундой, которой в обычной жизни человек никогда не будет заниматься.
Перед тем как отправиться по этапу жестокие преступники попадают в следственный изолятор город Минска, который в народе получил наименование «Американта». Это место известно тем, что сотрудники правоохранительных органов здесь устраивают пытки для того чтобы сломить подсудимого и заставить его признать свою вину.
В «Американту» на работу не попадают те люди, в которых присутствует жалость и сочувствие. Каждый надзиратель получает от пыток и унижений удовольствие, для нового заключенного они продумывают целый сценарий, как именно на него будут воздействовать.
Из развлечений для подсудимых здесь предоставлены ежедневные 2-х часовые прогулки, от которых при желании они вправе отказаться радио и чтение книг из местной библиотеки. Обязательно они должны регулярно посещать лекции по правовым тематикам.
«МЕЖДУ “ЕЩЕ СМЕШНО” И “УЖЕ НЕ СМЕШНО” – ОЧЕНЬ ТОНКАЯ ГРАНЬ»
Влада отправили «по этапу» в Шкловскую ИК-17, где ему предстояло отбыть срок заключения. Этапирование – это, по словам Влада, настоящий ад. Обыски, лай собак, крик конвоиров, а в вагоне, который называют «Столыпин», тесно так, что вдохнуть полной грудью было невозможно. Ехали всю ночь, тесно, неудобно, зеки перекрикиваются, шутят, просят у конвоя кипятка. Поговорка «в тесноте, да не в обиде» приобрела иной смысл. Во время этапирования Влад повредил коленный сустав, который по сей день дает о себе знать частой болью.
Колония, по словам Влада, напоминала скорее старый и очень запущенный советский санаторий, только с заборами, колючей проволокой и вышками по периметру. В небольших зданиях-бараках заключенные жили отрядами по 120 человек.
– Зеки пугают новичков рассказами про «однополую любовь». Я об этом много слышал до того, как сам сел, – рассказывает Влад. – Есть, конечно, шуточки вроде: «мыло уронишь – хана тебе». Но со временем я понял, что все это большая и древняя игра. Зеки просто так развлекаются – шутят, дразнят, провоцируют. Любят они нагнать жути и «накошмарить», чтобы «первоход» боялся их. И нужно просто научиться переводить все это на рельсы хоть плоского, но юмора. Если все воспринимать всерьез – просто съедет крыша.
Юмор становится частью всего, иногда даже грустных событий. Например, прислали с воли письмо: девушка пишет, что бросает. И все сидят и ржут, в том числе и получатель этого письма. Только вот потом внезапно выясняется, что человек жить больше не хочет, если его на воле уже не ждут. Идет и вскрывает тихонько вены где-нибудь в сушилке. Между «еще смешно» и «уже не смешно» – очень тонкая грань.
Это вид ограничения свободы с направлением в исправительное учреждение открытого типа (ИУОТ). Порядки в ИУОТ регламентированы главой 8 Уголовно-исполнительного кодекса.
Осужденные живут в корпусах, похожих на общежития. Норма жилой площади на одного, по закону, – не менее 3 кв. метров. Осужденные находятся под надзором и обязаны выполнять правила внутреннего распорядка, при этом платят за проживание, покупают еду за свой счет, сами готовят, стирают и убирают. Все осужденные обязаны работать, часто их направляют на низкоквалифицированный и малооплачиваемый труд. Покидать территорию учреждения можно только с разрешения администрации. При этом осужденным можно пользоваться телефоном и интернетом. Иногда можно получить разрешение выехать домой на несколько дней.
За нарушение порядка и условий отбывания наказания осужденные получают взыскания: внеочередное дежурство по уборке, выговор, изоляция на срок до 10 суток в ШИЗО или ИВС. При наличии трех и более взысканий осужденный считается злостным нарушителем и может быть привлечен к уголовной ответственности за уклонение от отбывания наказания и отправлен в колонию.
«Химия» с направлением в УИОТ может быть назначена на срок от 6 месяцев до 5 лет. Не назначается несовершеннолетним и пенсионерам, беременным, женщинам и одиноким мужчинам, воспитывающим детей до 14 лет или детей-инвалидов, больным туберкулезом, ВИЧ/СПИД и венерическими заболеваниями, а также иностранцам. Один день, проведенный в СИЗО или колонии, на «химии» считается за два.
Фигурантов одного дела нельзя помещать в одно учреждение.
В теории человека могут направить на «химию» в тот же город, где он живет – тогда он сможет продолжать работать на своем прежнем месте. Осужденным, у которых нет взысканий, спустя четыре месяца могут разрешить жить с семьей в арендной или собственной квартире в том же городе, при этом ограничения с осужденного не снимаются: он обязан находиться дома в определенное время, не употреблять спиртное, не ходить на развлекательные мероприятия, приходить отмечаться в УИОТ. По словам правозащитников, им неизвестны факты предоставления таких преференций людям, осужденным по «политическим» делам, обычно их отправляют в УИОТ далеко от дома.
Обед арестанта: чем кормят людей в минском КПЗ
Объясняя менее опытным товарищам, что такое этап, бывалые пассажиры «Столыпина» дают лишь несколько советов. Список рекомендаций невелик и относительно прост. Однако всякий, кто путешествовал таким образом, знает – нет ценнее этих нескольких пунктов:
- брать с собой меньше вещей;
- не есть и не пить сутки перед этапом;
- брать с собой чай, «сушнину» (сухие продукты – сушки, сухари, печенье, галеты и пр.), сигареты;
- не забыть пластиковую бутылку.
Из камеры осужденного вызывают рано – задолго до подъёма, иногда и в четыре утра, иногда около шести. О предполагаемом перемещении предупреждают за несколько часов: «С вещами на выход».
Большинство перемещений в городе конвойная служба старается осуществить максимально рано утром – пока в городах мало людей. Впрочем, часто конвои растягиваются на весь день, особенно в больших городах.
Движение регулярного конвоя организовано «по кругу» – автозак идет от учреждения к учреждению и возвращается на базу в конце, как маршрутное такси. Если учреждений в регионе много, это занимает довольно много времени.
Путь от изолятора до перрона заключённый проводит в спецтранспорте для заключённых – в народе, «автозаке». Обычно это цельнометаллическая «Газель», более крупный «Валдай» или совсем огромный «ГАЗ». Для перевозки большого количества людей или в непростой местности иногда применяют «Камазы».
Железный фургон разделён на секции – «стаканы». Окон, как правило, нет, дверцы зарешёчены. Ящики рассчитаны на одного-трёх пассажиров. Более опасных транспортируют в одиночку, в наручниках. Обитателей «колоний-поселений» возят так – набивают полную секцию и везут. С баулами вдвоём уже тесно, а если ехать далеко – тесно и одному.
Внутри города (особенно такого большого, как Питер или Москва) осуждённых и подследственных тоже этапируют – то есть собирают по всем учреждениям. Машина идёт по кругу, как маршрутное такси. В фургонной клетке можно просидеть весь день. В туалет могут вывести на одной из остановок – и то, только если конвой «нормальный».
Если поездка дальняя, могут выдавать сухой паёк. Несмотря на то, что многие на эти пайки ругаются, есть можно. Суточная пайка (чай, каша, второе (иногда – тефтели), несколько галет и пакетики сахара) обходится государству примерно в 300 рублей – в пять раз дороже, чем еда в учреждении.
Впрочем, на поезд обычно везут сразу – рано утром, до того, как проснутся обычные пассажиры. Вагон подгоняют к крайней платформе. Машина подъезжает почти вплотную – дверь в дверь. Осуждённых и подследственных выгоняют из машины и загоняют в вагон – как скот.
Иногда (особо опасных) через ряд кинологов с собаками, могут и поколотить. Это момент устрашения и попытка поломать, никакого смысла в этом действии нет. Убежать некуда. При попытке могут и пристрелить.
По отзывам наших подопечных, особой жестокостью отличается Вологодский конвой.
С вещами через вагон протиснуться непросто. Как непросто и уместиться в тесном «стакане» автозака, без ступенек выпрыгнуть из высокого фургона – падать нельзя, можно получить дубинкой. Баулы вообще мешают. Вот почему на этап не советуют брать много. Опытные сидельцы собирают весь свой нехитрый скарб в спортивную сумку – с ней хоть как-то можно путешествовать через турфирму под названием ФСИН.
При передаче человека от конвоя к конвою сверяют заключённых с личными делами, нужно безошибочно назвать свои данные – имя, дату рождения, статьи обвинения, каким судом осуждён, срок, даты начала и конца срока. Вообще, называть все эти «реквизиты» сидельцам приходится довольно часто – буквально чуть что.
За последние мои личные три-четыре судимости я решил отучиться на водителя. Повторно получить права. А у меня статья была 166, часть 2. Мне директор училища сказал, что таких как я, т.е. по моей статье, у них не учат на водителя. Если хочешь, пожалуйста, на тракториста, трелевочника, вальщика и т.д. Т.е. связанное все с трактором. Ну, думаю, на тракторе я ездил спокойно по юности, лет в 13-15. До 16-ти лет я спокойно заворачивал на «семьдесятпятке», а это та же «полстопятка» или та же «тэшка». Все одинаково, все идентично. И я ему сказал, ладно, хорошо. И вот, пожалуйста, повторно, можно сказать, приобрел профессию – тракторист трелевочник широкого профиля. Т.е. в зоне можно много разных профессий получить, было бы желание.
И еще. Если нет у вас полного школьного обучения, вас могут принудиловкой отправить на обучение. И не отвертитесь. Сами себе внушите, зачем вам ШИЗО, ПКТ, ЕПКТ за то, что не хотите 7, 8, 9 класс заканчивать в колонии. А у вас срок 8 или 5 лет. Да хоть «трешка». Три года гнить в ШИЗО вообще ни к чему, когда можно ходить спокойно в 7 классе полгода, в 8-м так же. Вам образование, хоть троечное, но по-любому поставят, и все нормально будет. Конечно же, лучше учиться на воле, если есть возможность выбирать.
Самыми неуважаемыми считаются профессии, связанные с полицией в любых проявлениях, следствием, прокуратурой. Блатные и сотрудники МВД, так сказать, естественные враги. Сотрудник полиции вряд ли прожил бы долго на обычной зоне: избить или даже убить «мусора» считается чуть ли не героизмом. Именно поэтому они отбывают наказание на особых, «красных» зонах, где сидят только сотрудники силовых структур.
На данный момент в РФ насчитывается порядка десятка «красных» зон с различными режимами. Там содержатся бывшие сотрудники МВД, внутренних войск, ФСИН, прокуратуры, налоговой полиции, таможенных служб, МЧС и так далее.
Меньше всего в местах не столь отдаленных, естественно, судей. Согласно правилам корпоративной этики, «своих» сажают крайне редко. А дела с их участием в качестве обвиняемых никогда не становятся достоянием широкой общественности.
Даже месячный эпизод службы в милиции в глубокой молодости автоматически делает человека «красным». Его обязательно направляют в соответствующую зону, где сидят ему подобные. Там отсутствуют какие-либо воровские понятия, в том числе об уважаемых или презираемых профессиях.
Основные нововведения, которые вступили в силу вместе с Приказом No 44689 от 14.12.2016:
- Первые блюда, такие как супы, в обязательном порядке готовят на вываренных мясном и рыбном бульонах. Еду подают обязательно подогретой. Меню более разнообразное, блюда из однотипных продуктов в течение дня не должны повторяться. Прописано количество блюд и число калорий, которые люди получают с пищей.
Так, суточный калораж для мужчины колеблется в пределах 2600-3000 ккал. - Дополнительно в тексте документа прописаны технологические таблицы, указывающие на правила обработки мясных продуктов, рекомендации для летнего и зимнего меню, советы по улучшению вкусовых качеств блюд.
- В документе также прописан регламент, согласно которому должны действовать как администрация мест лишения свободы, которая занимается вопросами поставок продуктов, так и повара, занимающиеся раскладкой продуктов на неделю и формированием состава ежедневного меню.
Существуют специальные нормы, регламентирующие питание в СИЗО, тюрьмах и зонах. Они утверждены Постановлением Правительства РФ от 11 апреля 2005 года № 205, однако с тех пор существенно изменились.
Согласно существующим нормативам и Порядку организации питания осужденных, подозреваемых и обвиняемых, содержащихся в учреждениях уголовно-исполнительной системы, утвержденному Приказом ФСИН от 2 сентября 2016 г. N 696, каждый осужденный должен получать полноценное трехразовое питание за государственный счет. Если организовать полноценное питание не представляется возможным (например, на этапе), заключенным выдают эквивалентный сухпай.
Аналогичные нормативы для СИЗО устанавливаются Приказами Минюста 17.09.2018 N 189 и от 24 сентября 2022 г. N 217.
В нормативных документах четко прописано, сколько и каких продуктов должен получать осужденный в день. Нормы эти не так уж и малы: например, взрослый мужчина, помещенный в ИУ, должен съедать в день не менее:
- 90 г мяса,
- 100 г рыбы,
- 550 г картофеля,
- 250 г других овощей,
- 550 г черного и белого хлеба.
Нахождение в ловушке является интересным событием во сне. В то время как для некоторых это причина беспокойства, положительной стороной заточения можно назвать его относительную уединенность и защищенность от угроз враждебного мира, находящегося по ту сторону стен. Как правило, аспект безопасности игнорируется под влиянием нашей одержимости свободой. Сновидение о пребывании в ловушке содержит намек на самоанализ, как гласит старая пословица: “Куда бы ты ни шел, возьми с собой себя”. Применительно к снам неспособность совершить побег может указывать на неспособность достичь чего-то, что является особо желанным в жизни. При толковании такого сновидения полезно исходить из идей ЮНГА, изложенных в его теории о первичной ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ. Заточение может быть истолковано либо как отсутствие выбора, либо как его избыток. Отсутствие выбора очевидно в случае нахождения спящего в однокомнатной камере, избыток выбора – это многокомнатный особняк без выходов. Еще один вариант: куда бы вы не шли, вы не можете найти выход. Такой сон может говорить о том, что при множестве вариантов среди них нет единственно эффективного для достижения тех новых свобод и возможностей, к которым вы стремитесь. Путь к выходу из заключения часто закодирован в личностях тех, кто вас пленил, или месте расположения темницы. Для более точного толкования сна попытайтесь найти знакомые черты в ваших охранниках, оформлении дома, а также причину вашего желания совершить побег. Возможно, вы чувствуете дискомфорт от нежелания выполнять приказы других или ощущаете наличие реальной угрозы в стенах тюрьмы, особняка, здания-ловушки? Некоторые здания-ловушки служат для безопасности, другие – для наказания. В каком находитесь вы в вашем сновидении? Проснувшись, какие вы испытываете ощущения в отношении места, которое во сне служило вам безопасным укрытием и не содержало ничего таинственного?
Ничего не изменилось, просто мир перевернулся
— Я уже на свободе. Сокамерники и знакомые выходят потихонечку, мы пытаемся общаться, но…
— Вы сидели с теми, кого осудили на долгий срок. Когда журналисты пишут о громких приговорах, это для того, чтобы другим было неповадно. А есть надежда на то, что за 20 лет тюрьмы заключенный исправится сам?
— Боюсь, нет. В тюрьме вообще смысла для заключенных нет. Там люди теряют страх. Например, если вы никогда не сидели, то предпочтете вызвать милицию, а не сами будете разбираться в каком-нибудь физическом конфликте. А после тюрьмы… Если кто-то затронет мою честь или честь моей семьи, сразу получит в челюсть. Уже не страшно, хотя теперь я знаю цену свободы и дважды подумаю, стоит ли обращать внимание на мелкие обиды в принципе.
— А что с преступниками делать?
— Как наказывать? Не знаю. Но важнее социализация после выхода на свободу. Они же не знают, что такое банкомат. Смотрите, сколько молодых сейчас сажают на 15—20 лет. Представьте страну через этот срок, когда они, обозленные, ничего не умеющие, выйдут на волю. А это люди не с такой крепкой психикой, как у меня, взрослого.
«МЕЖДУ “ЕЩЕ СМЕШНО” И “УЖЕ НЕ СМЕШНО” – ОЧЕНЬ ТОНКАЯ ГРАНЬ»
Влада отправили «по этапу» в Шкловскую ИК-17, где ему предстояло отбыть срок заключения. Этапирование – это, по словам Влада, настоящий ад. Обыски, лай собак, крик конвоиров, а в вагоне, который называют «Столыпин», тесно так, что вдохнуть полной грудью было невозможно. Ехали всю ночь, тесно, неудобно, зеки перекрикиваются, шутят, просят у конвоя кипятка. Поговорка «в тесноте, да не в обиде» приобрела иной смысл. Во время этапирования Влад повредил коленный сустав, который по сей день дает о себе знать частой болью.
Колония, по словам Влада, напоминала скорее старый и очень запущенный советский санаторий, только с заборами, колючей проволокой и вышками по периметру. В небольших зданиях-бараках заключенные жили отрядами по 120 человек.
– Зеки пугают новичков рассказами про «однополую любовь». Я об этом много слышал до того, как сам сел, – рассказывает Влад. – Есть, конечно, шуточки вроде: «мыло уронишь – хана тебе». Но со временем я понял, что все это большая и древняя игра. Зеки просто так развлекаются – шутят, дразнят, провоцируют. Любят они нагнать жути и «накошмарить», чтобы «первоход» боялся их. И нужно просто научиться переводить все это на рельсы хоть плоского, но юмора. Если все воспринимать всерьез – просто съедет крыша.
Юмор становится частью всего, иногда даже грустных событий. Например, прислали с воли письмо: девушка пишет, что бросает. И все сидят и ржут, в том числе и получатель этого письма. Только вот потом внезапно выясняется, что человек жить больше не хочет, если его на воле уже не ждут. Идет и вскрывает тихонько вены где-нибудь в сушилке. Между «еще смешно» и «уже не смешно» – очень тонкая грань.
«Приезжали тренироваться на нас»
С медициной постоянные проблемы. От всех болезней одна таблетка — аспирин. Не знаю, что должно произойти, чтобы тебя положили в медсанчасть. Единственное, что всегда соблюдается — флюорография, ее делают раз в полгода. Я помню только одного человека, который заболел туберкулезом.
Зубной врач приезжает два раза в неделю, но попасть к нему нереально: большая очередь. Я ждал приема год и два месяца. Большинство стоматологов — практиканты, которые приезжали тренироваться на нас, поэтому и лечение не на высшем уровне. Он поставит пломбу, а она вывалится через день, или не подпилит пломбу как положено, и нормально есть уже невозможно. Некоторым зубы не те вырывали.
Местный врач — из военных, «ДИНовский». Он не заинтересован, чтобы заключенные болели, это же бесплатная рабочая сила. Приходишь в медпункт с температурой, а тебе говорят: «Иди работай». Трудно достучаться до врача, такое ощущение, что ему нет дела до больных, а ты ходишь к нему и надоедаешь. Но и к нему тоже очередь, просто так не попадешь: если температура, то сначала запишись на прием, сходи на работу, и только потом попадешь к врачу. Но если кому-то понадобилась срочная медицинская помощь с госпитализацией, то, конечно, вывозят в Ивацевичскую больницу.
Странное дело: при таком некачественном медицинском обслуживании витамины передавать не разрешают. Надо иметь серьезные проблемы со здоровьем или хронические заболевания, чтобы родственникам разрешили передать бандероль с витаминами. Я просил, чтобы хотя бы рыбий жир разрешили передать, но получал ответ: «Ты все витамины получаешь в столовой».
На территории работает психолог, у него свой кабинет. Если цензор в письме увидит что-то, что его смутит, он передает эти данные психологу, а тот уже вызывает на беседу и спрашивает, что случилось. Отдельно он работает с теми, кто совершает суицид. Он хорошо выполняет работу, поможет в трудной ситуации, с ним всегда находишь общий язык.
Виновные в ДТП сидят в Горках, или репортаж из колонии-поселения
/ 20-11-2012 / 11 536
На «химии» в Горках Могилевской области отбывают наказания водители, по вине которых погибли люди.
Все чаще мелькают в СМИ сообщения о ДТП со смертельным исходом. Около 1000 человек погибло или было ранено на дорогах страны только в этом году. Журналист «Республики» Елена Мисник выяснила, где отбывают срок люди, виновные в смертельных ДТП, что происходит с виновниками аварий, и как после этого меняется их жизнь.
Без охраны, но под надзором
Отправляюсь в Могилевскую область, в Горки. Именно здесь, в исправительной колонии-поселении № 16, отбывают наказание водители, виновные в гибели людей. Мне сказали, что учреждение находится в центре города. Но, признаюсь, без посторонней помощи едва ли бы его нашла. Поскольку трехэтажное здание с видом на площадь и парк сельхозакадемии никак не вяжется с моими представлениями о режимном объекте. Светлые стены, пластиковые козырьки и стеклопакеты ассоциируются скорее с общежитием. Ясность вносит лишь вывеска «Исправительная колония-поселение № 16».
За входной дверью — КПП и проверка документов. За забором никаких солдат с автоматами, собак и колючей проволоки. В беседке курят двое мужчин. Мимо меня не спеша проходят еще трое. Как-то чересчур вольготно и, как мне показалось, несерьезно. А как же наказание? Неужели здесь можно делать все, что хочешь?
— Нет. Только то, что не противоречит правилам внутреннего распорядка, — разуверил меня Николай Тишкевич, заместитель начальника ИКП № 16. — Да, они содержатся без охраны, но под надзором. И знают, что любой проступок повлечет наказание — от запрета выходить в город до перевода в исправительную колонию. Поверьте, никому этого не хочется.
«Жена погибшего меня простила»
Поднимаюсь на второй этаж. Вместо камер с железными засовами и глазками — обычные комнаты, рассчитанные на 7—8 человек. В одной из них меня встречает Анатолий. От студенческого жилье отличается разве что двухъярусными кроватями с панцирной сеткой. Все остальное — как в обычной жизни. Светлые обои, тумбочки, стол, стулья, телевизор, шкаф для одежды, холодильник. Даже цветы на подоконнике. Я удивлена.
— Телевизор смотреть не запрещено, они у нас почти во всех комнатах, — перехватывает мой взгляд мужчина. — Еще можно пользоваться мобильными телефонами, главное, чтобы они были без фотоаппарата и видеокамеры, без наворотов. Без холодильника тоже никак. Мы ведь сами покупаем продукты и готовим.
Посвящая меня в бытовые нюансы, Анатолий выглядит спокойно. Но как только я завожу разговор о ДТП, заметно сникает…
— На моей совести двое погибших, — начинает свой рассказ. — Я профессиональный водитель, работал в СПК. В день аварии вместе с механиком нашего хозяйства возвращались из командировки на служебной «Волге». Погода была хорошая. Так хотелось поскорее домой попасть. А тут перед нами «КамАЗ»: полоса одна, ни вперед, ни назад. Только я пошел на обгон — навстречу «Ауди-100». Думал, проскочу, но не успел завершить маневр… Сильный удар. Несколько секунд, как в бреду. Поворачиваю голову, смотрю на своего пассажира, и мне кажется, что это дурной сон. В салоне кровь, механик хрипит. Эта картина до сих пор стоит перед глазами… Во второй машине погиб пассажир, а у водителя множественные переломы, сотрясение мозга, еще какие-то травмы. Приехали сотрудники ГАИ. Потом СИЗО, суд и приговор — пять лет «химии». Три из них я уже отсидел.
Почему попал в колонию-поселение? Потому что до этого ни разу не привлекался, семейный, алкоголя в крови не обнаружено. Анатолий до сих пор благодарит Бога за то, что семья от него не отвернулась. Жена и двое детей-студентов ждут дома. Супруга погибшего механика (они вместе работали в хозяйстве) его простила. Предъявленный родственниками иск погасило руководство СПК. Теперь нужно отдавать долги. Из своей зарплаты слесаря в 3—3,5 миллиона Анатолий каждый месяц отдает половину. Из 50 миллионов рублей 28 уже выплатил.
— Что я чувствую? Вину. Перед теми, кто из-за меня потерял своих близких. Поверьте, я думаю о них очень часто. Перед своими детьми, которые три последних года живут без меня. Они уже и школу закончили, а я ни на одном выпускном не был. Перед женой, которая одна тянет домашнее хозяйство, ведь мы в деревне живем. У меня были совсем другие планы в этой жизни. Но случай, как видите, внес свои жестокие коррективы.
26 тонн смерти
Анатолий собирается на работу, а я жду его соседа. Поговорить со мной мужчина согласился, но попросил не называть настоящего имени. Николай, назову его так, вернулся с первой смены. В сером пуховике и простой кепке, которые можно купить на любом рынке. Гражданскую одежду здесь носить не запрещается.
— Если бы пришлось носить тюремную робу, с ума можно было бы сойти. Поверьте, и так на душе тошно, — рассказывает, глядя в пол, мужчина. — В июле прошлого года на трассе под Гомелем по моей вине погибли 5 человек. Я был на рабочем МАЗе. Впереди плелась телега, которую я решил объехать. Пошел на обгон, принял влево. А там — «Рено». Я по тормозам, но разве МАЗ остановишь сразу? Представьте, 26-тонная махина на мокрой от дождя дороге. Мы сошлись лоб в лоб. Не успел опомниться, как легковушку расплющило. Говорят, молодые люди погибли на месте. Такой силы был удар. Конечно, виноват. Если бы тогда не пошел на обгон, если бы раньше заметил легковушку, если бы не дождь… Сколько уже раз прокручивал заново этот день. Что толку сейчас об этом говорить. Пройдет время, может, все позабудется.
Николаю дали пять лет, год сняли по амнистии. На пять лет лишили прав. Сядет ли после освобождения за руль? Да. Он ведь водитель и этим зарабатывает себе на жизнь. Права будет стараться вернуть пораньше. По ходатайству нанимателя суд имеет право снять ограничение раньше.
— Как мы здесь живем? В бытовом плане нормально. Поскольку в колонии собственного производства нет, устроился работать в ПМК. В принципе, все «химики» трудятся в городе: кто на стройке, кто в районном ЖКХ, кто в местной больнице. Те, кто в ДТП сам получил травму, сторожат школы или магазины, — говорит Николай. — Очень скучаю по жене и детям. У меня ведь только жизнь стала налаживаться. Три года назад родился второй сын. Старшему уже 15 лет. А я в одночасье все пустил под откос…
«На свободу выйду с долгами»
В кухне обращаю внимание на молодого человека, готовящего себе кофе. Разговорились. Вадиму 25 лет, в колонии-поселении уже два года. Как же он оказался в этих стенах?
— Я подвозил девушку брата домой. Она приехала к нам в гости, мы отдыхали компанией, танцевали и выпивали. В час ночи подруга сказала, что ей нужно домой. На улице — дождь, холодно, транспорт в пригороде в это время не ходит. Не бросать же человека одного. Ну, я и сел за руль. Хотя до этого выпил и водки, и пива. В принципе, мы все были подшофе, — вспоминает Вадим. — До города оставалось километров пять. Передо мной шла легковушка, как мне показалось, очень медленно. Я пошел на обгон на повороте на скорости 100 километров в час, а на встречной полосе на меня несется машина. Руль выкрутить успел, но ударил впереди идущую легковушку. Вроде, несильно. А она выскочила на встречную и столкнулась с тем самым авто, от которого я увернулся. Оба водителя погибли.
Свою историю Вадим рассказывает как-то буднично, без тени раскаяния. Несмотря на то, что сел за руль пьяным: медицинское освидетельствование показало в крови 1,6 промилле алкоголя. Кажется, парень до сих пор не осознал, что его преступная легкомысленность стоила жизни двоим ни в чем не повинным людям.
Чем кормят в колонии поселении?
Осужденные, которым по решению суда назначен приговор отбывать наказание в колонии поселении, должны быть снабжены продуктами питания во время поездки в колонию. Хотя все расходы на поездку в это исправительное учреждение ложатся на плечи осужденных.
Сухой паек состоит из консервов, хлебцев, чая. В качестве консервов для дорожного рациона выступают различные каши с мясом, тушенка. Уже на месте арестанта кормят всевозможными блюдами: кабачковой икрой, лечо, соленьями, тушенкой, мясом, крупами.
Что касается передач, то арестантам можно передавать различные продукты питания: масло, сыр, колбасу, рыбу, торты, молоко, шоколад и др.
При этом продукты обязательно должны быть правильно запакованы. Например, сыр, мясо и рыба должны быть в вакуумной упаковке, молоко должно быть стерилизованным и быть расфасованным в пакетах, мед должен храниться в упаковке, фрукты можно просто положить в полиэтиленовый пакет.
Зависит ли тюремная еда от режима колонии?
Режим колонии не накладывает отпечатка на качество приготовляемой для заключенных пищи. В большинстве случаев, особых различий не наблюдается, кроме учреждений, которые не получают продукты централизованно, а закупают их у специальных поставщиков.
Заключенные, вне зависимости от режима учреждения, в котором они содержатся, могут рассчитывать на помощь своих родных и близких – арестантам разрешается принимать продуктовые посылки от близких.
Продукты которыми можно «поддержать» арестанта:
- пакетированные продукты быстрого приготовления (вермишель, каши, супы, пюре);
- сушеные приправы (лук, чеснок), бульонные кубики, подсолнечное масло;
- чай, кофе, растворимый кисель, сухое молоко;
- соленое сало, сыровяленая колбаса;
- сгущенка, мед;
- сливочное масло (небольшие порции), топленое масло и жир;
- сухофрукты;
- консервы, хлеб.
Сонник – Тюрьма, заточение
Нахождение в ловушке является интересным событием во сне. В то время как для некоторых это причина беспокойства, положительной стороной заточения можно назвать его относительную уединенность и защищенность от угроз враждебного мира, находящегося по ту сторону стен. Как правило, аспект безопасности игнорируется под влиянием нашей одержимости свободой. Сновидение о пребывании в ловушке содержит намек на самоанализ, как гласит старая пословица: “Куда бы ты ни шел, возьми с собой себя”. Применительно к снам неспособность совершить побег может указывать на неспособность достичь чего-то, что является особо желанным в жизни. При толковании такого сновидения полезно исходить из идей ЮНГА, изложенных в его теории о первичной ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ. Заточение может быть истолковано либо как отсутствие выбора, либо как его избыток. Отсутствие выбора очевидно в случае нахождения спящего в однокомнатной камере, избыток выбора – это многокомнатный особняк без выходов. Еще один вариант: куда бы вы не шли, вы не можете найти выход. Такой сон может говорить о том, что при множестве вариантов среди них нет единственно эффективного для достижения тех новых свобод и возможностей, к которым вы стремитесь. Путь к выходу из заключения часто закодирован в личностях тех, кто вас пленил, или месте расположения темницы. Для более точного толкования сна попытайтесь найти знакомые черты в ваших охранниках, оформлении дома, а также причину вашего желания совершить побег. Возможно, вы чувствуете дискомфорт от нежелания выполнять приказы других или ощущаете наличие реальной угрозы в стенах тюрьмы, особняка, здания-ловушки? Некоторые здания-ловушки служат для безопасности, другие – для наказания. В каком находитесь вы в вашем сновидении? Проснувшись, какие вы испытываете ощущения в отношении места, которое во сне служило вам безопасным укрытием и не содержало ничего таинственного?